пьянствовали, а он сам на балу вытанцовывал. Ладно, речь не о них. Если вам, Евграф Михайлович будет очень интересно, тогда Пётр Владимирович всё расскажет. Он-то тоже венёвский, все эти истории и сказки хорошо знает. Закончим с Ржевскими, докладывайте по нашему делу. Что у нас по угнанным лошадям с конюшни Николая Никитича Добрынина?

Тулин кратко рассказал о розыске, который он провел вчера в селе Прилепы. Остановился на тех фактах, которые удалось добыть в ходе осмотров и опросов местных жителей, обнаружении пещеры и освобождении Майлова и кучера Васьки.

Муратов был удивлён такими поворотами событий и этого не скрывал. Внимательно выслушал и приступил к обсуждению.

– Да, весьма интересно. Даже бы и не подумал, что такие страсти разгорятся в небольшом селе. Как-то уж всё запутанно, всё непросто. Обычные конокрады так свою жизнь не осложняют. А здесь, в сельце, и заложники, и нападения с похищениями, мистика всякая. Так, что вы думаете? Какой план розыска предлагаете? – уточнил Муратов.

– Предлагаю, ваше высокопревосходительство, следующее. В словах злоумышленников, нападавших на кучера Ваську и служащего Майлова, чётко прослеживалась фраза «теперь на Ушкинскую…». Полагаю, что это городская улица на окраине, в сторону Богородицкого тракта. Надо там установить круглосуточное наблюдение агентов, может что-то и узнаем. Доносчиков, дворников, всех соглядатаев подключить. Кроме того, в ближайшее время разберусь, что за фраза такая: «Вай, вай, эряви азор, путомс камбраз, аелдамс авака» и какой народ на ней разговаривает. Похоже на цыганский язык. Пуговица от гвардейского мундира тоже, несомненно, играет важную роль, но пока даже и не предположу, как она оказалась в пещере. Была там ранее или потеряли злоумышленники. Думаю я, что подключу некоторых своих «личных агентов» узнать, не проживают ли на территории города пришлые ватаги конокрадов или другие ухари бандитского размаха, этим сегодня и займусь. Пойду, поброжу, по площадям и торговым местам, мелочным бакалейным лавкам, народ послушаю, к старым товарищам-ночлежным загляну на Всехсвятское кладбище. Пётр Владимирович пока мне совсем не нужен, но, возможно, пригодится в дальнейшем. Одежда босяцкая у меня осталась на квартире, так что с внешним видом проблем не будет. Завтра доложусь о том, что выясню. По поводу женского украшения, эгретки, прошу вас уточнить у Добрынина при встрече. Возможно, кто-то из его гостей обронил. Нельзя же в серьёз предполагать, что коней похитила женщина.

– Ну что ж, при отсутствии другого плана, более хорошего, и этот сойдёт! Во-первых, я завтра обещал во второй половине дня проинформировать нашего уважаемого голову о том, как продвигается розыск украденных коней, поэтому жду вас до полудня. Во-вторых, к сожалению, у меня тоже никакой дополнительной информации больше нет, несмотря на то, что задействованы лучшие силы жандармского управления. В-третьих, вот такая записка Николаю Никитичу поступила вчера вечером, принёс курьер-мальчишка. В руки служащему сунул и убежал. Прочтите внимательно, и своё мнение изложите, – сказал генерал и передал Евграфу листок бумаги.

На листке, ровным почерком, с соблюдением всех знаков препинания было написано: «Мы, члены общества „Народная воля“ сообщаем вам, милостивый государь, что экспроприация коней – это наше предупреждение. Если вы не прекратите грабить население, следующим актом станет нападение на вас лично и возможно ваша смерть. Отсутствие заботы о простой публике приводит к спаиванию людей, увеличении проституции и других пороков нашей жизни. Несмотря на отмену крепостного права, быт простого человека всё больше ухудшается. Предлагаем вам подать в отставку с поста головы города. Деньги, вырученные от продажи коней, будут направлены на развитие нашего движения. Организационный комитет».

В прошлом году, после покушения на императора, Евграф был откомандирован на три месяца в северную столицу для помощи в проведении расследования, обысков и облав в отношении членов движения Народная воля и Чёрный передел. Обе организации преследовали цели свержения монархии, однако разными путями. В Народной воле собрались оголтелые террористы по своим жизненным убеждениям. В Черный передел вошли более умеренные революционеры, считавшие главной формой работы с народом агитацию и пропаганду. Тогда власти действовали решительно и энергично. За очень короткое время, все террористические группы были выявлены. Более восьмидесяти активных членов были задержаны. Пять из них повешены на плацу Семеновского полка. Более пятидесяти отправлены на каторгу. Различные сроки уголовного наказания получили и остальные. Поэтому вопросы, связанные с революционным движением он знал не по наслышке, а лично.

– Не верю я, что это революционеры. Так нагло и открыто действовать? Да и зачем раскрывать свои намерения? Тем более, что вы сами, ваше высокопревосходительство, говорили о том, что активных борцов на территории губернии нет, за исключением семьи Квановских из села Соковнино, Чернского уезда Тульской губернии. Да и те в бегах и под постоянным наблюдением, – заявил сыщик, возвращая письмо начальнику управления.

– Да я и сам не верю, но для чего-то же это письмо нужно? Конечно, меры предосторожности примем. Голову нашего возьмём под дополнительную охрану. Кто-то играет свою игру. На цыган такое непохоже, слишком замудрённо. Поэтому, имейте в виду! Приступайте к реализации вашего плана. Когда будете исполнять вами придуманный план, узнайте, нет ли информации по банде грабителей почтовых карет. Последнее время дорогу от Москвы до Белгорода лихорадит неизвестная банда, почтовые экипажи грабит. Не слышали, Евграф Михайлович? – задал вопрос Муратов.

– Читал, но в розыске не участвовал. Постараюсь узнать у нищих с Всехсвятского кладбища, есть ли какая информация по фактам ограбления экипажей. Если народ что-то обсуждает, то это нам с вами станет известно. Обещаю, – ответил сыщик.

– Завтра жду господа, – сказал Муратов, встав из-за стола, закончив приём

Евграф и Пётр Владимирович вышли из кабинета и подошли попрощаться к адъютанту.

– Желаю удачи вам господа, а на дорожку свежие анекдоты от Серёжки Ржевского, – сказал Александр Фролович.

Слушайте господа: «Сергей едет в поезде Москва-Тула. Присел рядом с пожилыми светскими дамами и ненароком стал свидетелем разговора.

Первая дама говорит: «Вы знаете графиня, я сделала вывод, что серебро от яиц сильно чернеет!».

Вторая ей отвечает: «Да что вы, милочка? С чего вы это взяли? Никто мне ранее об этом не говорил!».

Первая опять: «Представляете, вчера случайно положила серебряную ложечку возле яиц и что вы думаете? Ложечка почернела!».

«Век живи и век учись подумал Ржевский, перекладывая серебряный портсигар из кармана брюк в нагрудный. Вдруг почернеет и потеряет оригинальный вид.»

– Как вам господа? – засмеялся адъютант

– Совсем неплохо, хотя пошловато, – рассмеялись Евграф и Пётр.

– А вот ещё, – продолжил адъютант: «Поставили подпоручика Ржевского в караул. Он постоял, постоял на посту и ему стало скучно, решил прогуляться по дворцу. Гулял до окончания службы часовым, затем пришёл в караул. Там его начальник спрашивает: «Ржевский, где вы были? Я поставил вас в караул и на пост, но не мог вас найти три часа! Безобразие! Вас надобно наказать!».

Сергей ему отвечает: «Вот уж не знаю при чём здесь я. Сами меня поставили на пост, а найти куда поставили не можете. Может это вас надо наказать, за незнание своих постов».

– А вот ещё один. Приходит Ржевский к уездному доктору и жалуется на самочувствие. Мол всё болит и на душе не спокойно. А доктор у него спрашивает: «Когда последний раз выпивали шампанского?». Ржевский ему отвечает: «Да уже с неделю трезв». «Тогда что вы хотите? От этого и все беды. Наверное, вы нарушили своё обычное состояние!» Как вам этот? – уточнил жандармский офицер, с улыбкой.

Посмеявшись с адъютантом над свежими анекдотами, друзья вышли из приёмной.

– А о каком деле говорил Муратов, не о том ли, о котором уже как полгода судачат все газеты? Так называемое дело «Меланиппок», двух дам, почтовых грабителей? – уточнил Пётр, когда они спускались по лестнице.

– Именно так, Пётр Владимирович, именно так, – задумчиво ответил Евграф.

Глава 9. Почтовые ограбления

Это дело, по ограблению почтовых служащих на почтовом тракте, было весьма неординарным. Оно поразило общество своей необычностью и невозможной смелостью. Все московские и санкт-петербургские газеты трубили